Современный мир в своем развитии сталкивается с целым рядом сложных социальных, экономических, политических проблем, требующих разработки и осуществления эффективных форм межэтнического взаимодействия. Поликультурность пространства жизнедеятельности человека стала сегодня неотъемлемой чертой современного мира. Поликультурное пространство рассматривается в разных аспектах: как феномен культуры, и механизм передачи социального опыта, и сфера психолого-педагогических ценностей, и новая информационная среда [7].

Содержание национального стереотипа основано на «знании» общече­ловеческих качеств субъектом, который склонен оценивать другие народы через призму ценностей своей национальной группы. На возникающие перцептивные искажения влияют: образованность носителя этноса, род его занятий, принадлежность к определенной социальной группе, что видно из результатов исследования русских, чувашей и татар разных социальных слоев Татарстана, проведенного на выборке в 504 человека (204 русских, 200 татар, 100 чувашей) по этнопсихологической анкете [2].

В этностереотипах татар по числу упоминаний на первом и втором местах встречаются: гостеприимство, трудолюбие, чистоплотность, хитрость, общинность (клановость, семейственность), а также национализм, на котором хотелось остановиться подробнее. Ретроспективный взгляд на историю позволяет увидеть исторические корни версий татарского национализма, которые находят отражение в национальных стереотипах. Проблемы развития этнической культуры, стоявшие в начале прошлого века перед татарским народом, не были своевременно решены: пришедший на смену монархии большевизм заморозил их, и в 90-х годах, с падением режима, они вновь обрели свое звучание. Прежде всего, это вопросы, связанные с религией (исламом), культурой и образованием.

Анализ публикаций конца ХХ века, затрагивающих в том или ином аспекте область межэтнических отношений, показывает, что их доминирующим мотивом является «мотив жертвы», причем чаще всего он встречается при оценке социально-экономического положения и в статьях, посвященных восстановлению исторической памяти. К тому же, добавляет «масло в огонь» историческая государственность Казанского ханства, независимость татарского народа, которая была нарушена завоеваниями Ивана Грозного. Логическим следствием «мотива жертвы» является упрек в адрес «народа-соседа» (это перераспределение доходов в пользу центра, разорение земель нефтяными промыслами, загрязнение окружающей среды), рождающий в свою очередь, стремление самим стать хозяевами на своей земле, и самим решать свои проблемы.

В социологической литературе выделяется два типа национализма [6]: 1) дополитический (внеполитический) национализм, когда подчеркивается родовая, примордиальная идентичность на основе этнокультурных признаков; 2) гражданский национализм, в основе которого лежит политическая, гражданская идентичность. Эти две идентичности, переплетаясь, сосуществуют в реальности. Между ними нет хронологической или диахронной связи. Можно лишь говорить о доминировании (преобладании) того или иного типа групповой солидарности. Следует подчеркнуть, что обозначенный в этностереотипах национализм не является синонимом этноцентризма, т. к. уровень взаимопринятия своих соседей по республике достаточно высокий. Можно определить, что «национализм» в контексте нашего исследования принимает «дополитическую» форму и не носит личностно-ориентированный характер.

Несколько выделяется из общего списка национальных стереотипов представителей татарской национальности такая черта, как «общинность», «клановость» или «семейственность» (по обозначению  в анкетных данных). Объясняется это рядом причин. Во-первых, поволжские татары в большинстве своем выходцы из сельской местности. Для наглядности приведем данные  по миграционным процессам  [3] в республике (табл. 2).

Как известно, жителям сельской местности присущ общинный уклад жизни. Он складывался как необходимая форма выживания в суровых климатических условиях Евразии. Приходилось работать экстенсивно с привлечением больших масс людей: всем миром строили избу молодоженам, и погорельцам, всем миром, а не семьей осваивали новые земли, на деревенских сходах всем миром решали не только общинные, но и лично-семейные проблемы. Во-вторых, татары географически намного ближе к своим родным местам и к родственникам, чем русские, приехавшие в Татарстан чаще всего издалека.

Фактором «возникновения татарской хитрости» было активное развитие торгово-предпринимательской деятельности, в которой татары опережали многие народы. Причинами подобного положения, на наш взгляд, были: 1) нравственная легитимация торговой деятельности в исламе по линии пророка; 2) традиции Волжской Булгарии, находившейся на географическом перекрестке торговых путей из Европы в Азию; 3) отсутствие в российском обществе правовых гарантий для предпринимательской деятельности и, как следствие, ориентация на торгово-посредническую деятельность, которая давала быстрый оборот капитала и была связана с меньшим риском. Такая ориентация на всестороннюю деятельность как средство преодоления напряженности между мирским и сакральным порядками, характерная для ислама, оказывается во многом близкой к протестантизму. Однако при всем практицизме татар, ориентация на материальный успех была подчинена в данной культуре высшим, абсолютным ценностям, о чем свидетельствует активное распространение меценатской и благотворительной деятельности среди местных промышленников.

Обратимся к этнологическим исследованиям 1989 года. «Представители татарской национальности склонны образовывать в многонациональных коллективах микрогруппы по национальному признаку… Их отличает сильная приверженность к национальной культуре, традициям, быту. Это люди гордые, обладающие высокоразвитым чувством собственного достоинства, не без оттенка самоуверенности, иногда самолюбования. В профессиональной деятельности сметливы, трудолюбивы, но не без хитринки. Как правило, поволжские татары обладают опытом межнационального общения и легко сходятся с представителями любых национальностей…» [4, с.120-121]. Также в подтверждении «стойкости» этнических стереотипов татар, приведем слова историка и этнографа начала ХIХ века, профессора Казанского университета К. Фукса, изучавшего быт и культуру татарского народа, который писал, что они «горды, честолюбивы, гостеприимны, чистоплотны, рождены для торговли, хвастливы, между собой дружелюбны, искательны, вкрадчивого свойства и довольно трудолюбивы… Каждый народ имеет свое хорошее и дурное Равным образом и татары, этот уже более двух веков покоренный и рассеянный между русскими народ так удивительно умел сохранить свои обычаи, точно как они жили отдельно» [5, с.21].

Результаты, полученные нами, спустя 19 лет после публикации ци­тированных материалов исследования,  подтверждают устойчивость сложившихся гетеростереотипов поволжских татар как о консолидированном и открытом для межэтнического общения народе, об имеющимся у него «запасе прочности» в межнациональных отношениях и настрое на позитивное взаимодействие. Доказательством сказанному служит количественный рост межнациональных семей в Татарстане за последнюю четверть XX столетия: их численность увеличилась с 10,8 до 14,4% [1].

Возможно изменения, происходящие в современном мире, как с точки зрения политики, экономики, так и с позиции экологии приведут к перестройке психологических особенностей народов, населяющих нашу Землю. К примеру, жесткая регламентированность трудового кодекса может привести к уменьшению проявления «общинности», «семейственности» у татар. Модернизация условий труда, улучшение качества жизни, прогнозируемое «глобальное потепление» повлекут за собой снижение склонности употребления спиртных напитков у русского населения. Немыслимо настолько тесное единение чувашей с природой, землей, что является фундаментом чувашского трудолюбия, если уйдут в прошлое их языческие обряды и верования. Однако, перестройка этностереотипов сложный и долговременный процесс, который должен вначале произойти в поведении этнофоров, а затем в сознании людей.

При тщательном анализе результатов исследования можно обнаружить сходство авто- и гетеростереотипов каждого из этносов. Это сходство свидетельствует о близости оценок и самооценок каждого из наиболее распространенных этносов Татарстана, во-первых, а во-вторых, – о достаточно позитивном взаимном образе своих соседей. В целом, не было отмечено случая, чтобы представителям своего этноса давались лишь положительные оценки, а представителям другого лишь отрицательные. Чаще всего в ответах присутствовали как положительные, так и отрицательные черты, приписываемые своему и другому этносу.

Соотнося взаимные представления трех соседствующих в Татарстане этносов, можно констатировать их комплиментарность, сокращающую межэтническую дистанцию. События, происходящие в России в последние годы, подтвердили взаимную толерантность этносов и устойчивость межнациональных отношений в полиэтничном регионе Среднего Поволжья, которые обусловлены геополитическими факторами и выверены историческими испытаниями.

Библиографический список

1. Абдрахманов Р. Республика Татарстан: модель этнологического мониторинга. – М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1999. – C.150.
2. Додина Р.Р. Этнопсихологическое взаимопринятие русских, татар и чувашей Татарстана: автореф. …канд. Псих. Наук  // ЯрГУ, 2008. 24 с.
3. Мустафин М. Р., Хузеев Р. Г. Все о Татарстане. Экономико-географический справочник. – Казань: Татарское книжное изд-во, 1994. – С.16-17.
4. Татария: опыт этнопсихологическо­го исследования. – Казань: Татарское книжное издательство, 1989.
5. Фукс К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях. – Казань, 1844. – С.21.
6. Хабермас Ю. Гражданство и национальная идентичность / Ю.Хабермас // Демократия, разум, нравственность: сб. науч. ст.   — М., 1995. – С.211 – 213.
7. Хуснутдинова Р.Р., Сафина А.М., Гумерова М.М. Политическая идентичность детей различных возрастных групп как основа формирования гражданской позиции //В мире научных открытий. – Красноярск: Научно-инновационный центр, 2013. – №1.2 (37) (Гуманитарные и общественные науки). – 392с.